Літературний форум
РослітВУ

Лето кончится не скоро…

13:40 11.02.2009

 

По горячему песку тени двигались на север.

Отражениям в воде снилась белая Луна.

Не признал сынок отца, ни себя, ни Святой Дух

И остался сиротой, осетром в сетях любви.

Лето кончится не скоро…

 

Слово, брошенное в море, ночью выбралось на сушу.

Иссушило душу ветром, ветром, смешанным с песком.

Ком судьбы тянул Сизифа за собой на поводке.

Повод – смерть. Не сметь сметать пыль с ладоней за окном!

Лето кончится не скоро…

 

Прорастали стаи в небе. Перелетный пепел. Небыль.

Расскажи, свяжи листву. Молот молотит молитву.

Будет добрая тоска накормить голодных, сонных.

Печь печаль в огне сердец. Песню печь в горниле горла.

Лето кончится не скоро…

 

На рассвете сети мыслей ловят собственную память,

Но не ведал невод страха, одним махом все крестил.

На настил сухой травы пала жгучая слеза.

Все! Слезай! Врастаем в дождь. Родину родила нам ночь!

Лето кончится не скоро…

 

Черный город

 

Черный город тихо стонет,

Тонет, тонет — не потонет

В рыжем море октября.

По дну скребутся якоря

Будто когти по стеклу,

словно плоть кромсая мглу.

Слышишь, сердце Прометея

Бьется в теле Галатеи.

 

Боги спят и я не вижу,

Кто мог быть ближе мне чем ты.

Но с каждой ночью звезды ниже

С каждым днем выше кресты.

Я бреду от тени к тени

Сквозь завесу пыльных чар

Смотри как в парне Франкенштейне

Просыпается Икар.

 

У кого-то вечность — пони

На арене циферблата

Повторяет свой смертельный номер

От рассвета до заката.

В тихом черте буйный омут

Обещает нас не тронуть.

Да только лик совы Минервы

Портит Минотавру нервы.

 

Все смешалось на палитре

Рисующих мне прелесть рая.

Я вижу как желтеют титры

И время злится умирая.

Теряя смысл в моих снах,

Давно уж снящихся другому,

Который взял да и подал идею

Орфею братом стать Морфею.

 

Ну вот уже молит, не стонет

Черный город — мой причал.

Тонет, тонет — не потонет

Кто по воде ходить мечтал.

Он бредет, где черный город

Граничит с вечностью и зрит

На берегу сидит Эдип

И с ладоней кормит рыб

Еще чуть-чуть и он поймет,

Господь — отнюдь не кукловод.

 

Аргонавты бессмертья

 

Земля под ногами как мокрая вата,

Весеннее небо – капля луны.

Смеются по швам донкихотские латы,

И в прозрачной воде растворяются сны.

 

Ты теперь не узнаешь, когда меня встретишь,

Что перед тобой тот, кто был у тебя

Прошлой ночью. В раскладе пасьянса заметишь,

Что джокер давно уже вне судьбы.

 

Я меняю местами слова, ты – столетья,

Но в итоге мы вместе приходим ко дну.

Лабиринт вопросов, минотавр ответа

Опять и опять в жертвы просит весну.

 

Аргонавты бессмертья повязаны вместе

Ариадновой нитью – узелок на века.

Мы пройдем по воде, но завязнем в подтексте

И по самую шею уйдем в облака.

 

Я надежно запутал следы, только знаешь,

Мы давно позабыли, от кого мы бежим.

Я весь вечер гадаю, что же ты вспоминаешь,

Когда мы вот так сидим и молчим…

 

Человечище

 

Куда ты, друг мой, идешь,

Без оглядки шагаешь все прочь.

Апрельская звонкая ночь,

Прошел мелкий дождь. Дрожь.

Что ж, остается рекам

Слизывать с берегов соль.

Если б не эта боль,

Как бы я стал человеком.

 

Ты не смотри в окно.

Кто там? Опять никто

В старом потертом пальто

Несет в ладонях вино

В будущее прямиком

Через черные дыры прорех.

Если б не этот смех,

Как бы я стал человеком.

 

Луна опускается в сны

И тихо ложится на дно –

Пусть будет навеки темно,

Когда мы с тобой одни.

Секунда кажется веком,

Туман поднимается вверх,

Если б не этот грех,

Как бы я стал человеком.

 

Вечность, стоп-кадр застыл,

Нечего больше сказать,

Не о чем больше молчать –

Хронос меня отпустил

Бродить по мерцающим рекам

И дышать в полную грудь.

Если б не этот путь,

Я остался бы человеком.

 

Жрецы

 

Мы корнями уходим друг в друга,

Превращаясь в перекати – поле,

Все пытаясь отыскать угол

В лабиринтах порочного круга.

 

Пилигримы без грима – дыма,

Имманентно рождались мимо,

Одномоментный, одномонетный

В нашей судьбе установился климат.

 

Долгие странствия, – Вия пророчества.

Брут полупьяный буровит псалмы.

Так проходило родное отрочество –

Обратной необратимой стороной тьмы.

 

Черные, белые клавиши памяти.

Блюзы медузы в бокале вина.

Инакомыслящие, иноки дышащие

На ладан любви у алтаря сна.

 

Любой поцелуй – апокалипсис,

Но на утро опять на кухонной Голгофе,

Кофе холодный ночной философий,

И снова неясно, где верх, а где низ.

 

Возводим стихи – вавилонские башни,

и небо пытаемся втиснуть в пробелы.

С вопросом серпом по выжженной пашне,

уходим домой без священной омелы.

 

Блюз Чжуан-цзы

 

Песни плесни мне в горячую руку,

Словно угли из ночного костра.

В сердце я слышу посторонние звуки –

Кто-то уходит коридором утра.

Не дождавшись шагает, чеканя молитвы

На барельефе январских снегов.

Кто его знает, где найдешь, где сыграешь

Простые мотивы. Не завяжешь узлов.

 

За пазухой слов не спрячешь, не скроешь,

В кулак не зажмешь и не стиснешь в зубах.

Слезы слезами, кровь кровью не смоешь.

Медом тягучим поцелуй на устах.

Праздник. Веселье. Гуляй, голытьба!

Водка и смерть на разлив, на развес.

Талант мой – костыль, на котором судьба

Ковыляет домой через Шервудский лес.

 

Далеко – не измерить дорогу линейкой.

Жизнь-индейкой не съесть, да я в общем-то сыт.

Жребий бросить копейкой, орлом или решкой?

Ну, а может, монета ребром устоит?

То-то будет веселье! Вавилон, да и только!

Полька-бабочка! Где-то спит Чжуан-цзы.

Он никак не проснется, сотни лет уж без толка

Он решает кто сниться ему в шум грозы.

 

Не нарушит покоя незыблемых истин

Неистовый полдень. Зеркало льда.

Кто-то ловит безмолвье сетями гардин,

Но уходит сквозь пальцы дождевая вода.

Кто-то рьяно искал пилюлю бессмертья.

Кто-то стал на колени – дотянуться до звезд.

Но приходят ответы в треугольном конверте

И знаки вопросов поджимают вой хвост.

 

Заплатить

 

Заплатить – заплакать, залатать – закапать

Дождичком кровинкой по желтому листу.

Мера всех прощений, море всех забвений.

Кто ты неопознанный, опоздавший Бог?

Угли по углам. Игольное ушко.

Проходная Вечность. Гулкий коридор.

По дороге ветра я иду пешком

На плечах души тело – вещь-мешок.

 

Карты пораскинуть, да закинуть песню

В небеса, коль тесно королю в пасьянсе.

В трансе бубны, черви, и блефуют крести,

И краснею пики – не понять, хоть тресни!

Весны отсчитали, весла – загребли

Уж давно остывшие черные угли,

Не на что не годные годы кутерьмы,

От тюрьмы до рая ключики одни!

 

Что ж ты ходишь Петр около да возле,

Ни в добре, ни в зле приюта не найти.

Все, что не обманет, манной не засыплет –

Всыплет сто горячих солнцев в твою грудь.

Обомлеешь тут же, и завяжешь туже

Поясок надежды, не собрав, засеешь,

Засияешь ярко в глубине ночей.

От тюрьмы и рая вовсе нет ключей!

 

Сказка золотая по столу катилась,

Мышка не вертелась – память не разбилась.

Господи, помилуй, тех, кто не господь,

На пригорок лысый, выдай нищим визу.

Иезуиты пляшут, шут ревет в сортире,

А сатори близко – лишь смахнуть слезу.

По лесу устало, время касалапит,

Тут не до молитв – тут пора бы драпать!!!

 

Антракт

 

На арене циферблата скачет клоун Время.

Ужимки, сальто, смех в партере, крики – «браво!», «бис!».

А в часах песочных Вечность сеет свое семя.

Но стоят по стойке «смирно» стражники кулис.

Ночь минует, менуэты растворятся в снах,

Тысяча венков сонетов загремят как цепь.

И сойдутся на дуэль Солнце и луна

На острых, словно лезвие, своих мечах-лучах.

 

И секундант

Поправит бант,

Одернет фрак

И скажет: «Так,

Невероятен этот факт,

Но мне пора давать антракт!»

 

Прошлое мое замерзло – превратилось в лед.

Айсберг памяти дрейфует среди нейтральных вод.

Я теряю ориентир, слепну словно крот

И иду опять по кругу манежа шапито.

Униформист – седой старик, под куполом увидел лик,

Но кто там – Дьявол или Бог, не разглядеть сквозь серпантин.

Миг оваций – овуляций славы. Еще миг

И появится на свет новый арлекин.

 

Конферансье

Поправит бант,

Одернет фрак

И скажет: «Так,

Невероятен этот факт,

Но мне пора давать антракт!»

 

Вечно молодой

 

Ночь древнее дня. Выдох — колыбель

Всех, кто стал не все, кто в росе обрел купель.

Сон на краю ресниц дрожит как желтый лист.

Осень — жрица тишины шаманит над шатром любви.

Вечно молодого.

 

Травы — страж молитв. Но раб ты, или царь

Без разницы для вечных битв, ведь жертве сердца — все алтарь.

Птицы ровным клином на небе режут руны

Кто ты, молчаливы некто, перебирающий дожди как струны.

Вечно молодой.

 

Кровь — эхо матерей. Даль — родина отцов.

Имя ждет детей, словно крылья ждут ветров.

А вечность — просто вечность. Она нигде и прямо тут.

Как дверь оставлена открытой и к ней сквозь тень и свет идут

Вечно молодые.

 

Ловкая

 

Ловкие кие лупят в билиардные головы слов.

Стремительно в лузу–лужу катятся точки шаров.

Птицею мечется тень между бенгальских огней.

Глаза обернулись когтями и скребут по стеклу дождей.

 

Новое тысячеплетье гарцует на Лысой Горе,

И в так безудержным ласкам, бес хохочет в ребре.

Влажная простынь стынет на ветру от горячей крови.

Всегда в состоянии пепла песни моей любви.

 

Правила вилами пишут арбитры большой игры.

Лады мои дышат на ладан, так пылай же полынь, гори!

Босоноги сны о счастье, пасьянсы звенящих снов.

Только карты все одной масти, и в рукавах я не спрятал тузов.

 

Пустозвон колокольных слез. Красота все пасет мир.

Это, кстати, еще вопрос, кто кого, если мир – тир.

Титры хлопьями падают сверху. Наряжай в снега Рождество!

Запомни, мой брат, сквозь прореху, целится легче всего.

 

Я прополз сквозь огонь и вонь и сквозь медные губы молвы.

Решетом стала ладонь, не сдержать ею гвоздь, увы!

Но плодиться запретная плоть в райских кущах. А мы ведь тоже

Те еще змеи, все туже узлом сплетаемся в боли.

 

Только Боже, что гложет душу? Луженая глотка. Лодка

Харона встает на дыбы, когда видит столбы из соли.

Воли вольной тянуть волынку, как улыбку от уха к уху.

Так любите ж друг друга, ну, же, во все сердце, коль хватит духу!

 

Мария

 

Чашу крови зажав в коленях,

Ты превращаешь тело в алтарь.

Губы мягко плавят пространство.

Эта ночь – прозрачный янтарь

 

Замирая на острие речи,

На краю язычка тишины,

Наши выдохи тушат свечи,

Наши вдохи рождают сны.

 

Ты слова превращаешь в нити

И наматываешь их в клубок.

Чёрный шёлк на каменных плитах…

Бог, он тоже – всего лишь Бог.

 

Меч, согретый июньским солнцем.

Раскалённая зноем сталь,

Нарезает из времени кольца.

Ты несёшь под сердцем Грааль.

 

Далеко ли твой путь. Мария?

От креста небо в пол шага.

Красной тенью мировинга

Перечёркнутая строка.

 

Шелест листьев? тетради? клёна?

Навевает новый пролог.

Эта смерть опять не надолго:

Бог, он тоже – всего лишь Бог.

 

Пострел

 

Наш пострел везде посмел. Кто не успел – вот тот и спел.

Пел, сплетал, испепелился – никому не пригодился.

Бился лбом в прозрачный воздух, словно в колокол звонарь.

Не открыл никто на стук, только гул стоял вокруг.

Круг из рук вдруг разомкнулся – ткнулся кнут в бока судьбы.

Не пришпорить, не поспорить – меч обмяк и голос сник.

 

Осень проседью сияет. Колосится дождь, как рожь.

Сотни лет сквозняк гуляет по углам смурных широт.

Вот и год минул в минуту. Смута. Муторно в душе.

В шалаше холодный след – Рай остался, а милых нет.

 

Вместо лат – одни заплаты. Заплатил, как своровал.

Ворковал и так и сяк: на пятак сменял медаль.

В далеко легко неслось эхо смеха из прорехи.

Вехи ветхого ответа – лето подошло к концу.

 

Творец

 

Тело стекает с ладоней. Творец закрывает глаза.

Пылинкою стала душа – дунь и она полетит.

Теперь ты свободен, но что же, ты шепчешь сквозь детские сны:

«Боже, а корни-то все же нужны!»

 

Ты опять уличил свою боль в нечестной игре с отраженьем.

И вновь бегут по стеклу ручьи проливных лиц.

Ангел и черт, качаясь на маятнике часов

Видят, как в венах твоих рождается Стикс.

 

Время – змея Ураборос кусает себя за хвост.

Разгибая атлантовы спины, вопросы встают в полный рост.

«Да» или «Нет» - не ответ, а так - песочная мель.

Ветер качает твоих имен колыбель.

 

Чешуйчатый сон

 

Сон чешуйчатый сползал со спины моей, как змей

И свернувшийся кольцом тень больную обнимал.

Потолок толок меня, словно в ступе тишину.

Ветром грудь полным полна – в самый раз идти ко дну.

Лихорадочно часы отбивают ритмы вальса

Прорастаю волосы, словно водоросли. Сжался

Надо мной Дамоклов меч ненаписанных стихов.

Вороны вспорхнули с плеч – я один до самых слов.

 

Сон. Сонет. Венок из вен. Извиненья – наводненья.

Но ослепло отраженье моего прикосновенья.

Отчий кров – кровать кровит. Черный бинт ночных дорог.

Кто сумеет рассмешить раны-грани лунных строк?

Петь в петле. Петлять умом – быть единым в трех гвоздях.

Умывать зеркальным льдом Вечность на своих устах.

Впрок пророк не напророчит – с божьих овц – лишь мести клок.

Сказка дрожь да в ней пролог честным парням наутек.

 

Эхо

 

Эхо запуталось в зеркале,

В застывшем апрельском дожде.

Я рядом – ядом, адом – Адамом

По-прежнему прежнему верю тебе.

 

Шаг – шах. Слово словить

В сети из ситца. Сестрица

По духу, по слуху нащупала пульс

Раскаленного неба в виске.

 

Ладони с линией жизни на вылет –

Лучших весов не найти!

Двенадцать ликующих, ликов бликующих,

Лакающих лакомство прямо с креста.

 

Горе горит, горчит. Горемыка

На Лысой Горе горланит молитвы –

Молится, мается – судьба не кончается -

Ни верха, ни низа – сплошная весна!

 

Сна не хватило забыть свое «быть».

Только б не взвыть – перекрестить,

Перемастить, переспасти

Из пасти напасти перешустрить.

 

Искушенье – лишеньем. Возвращенье – прощеньем.

Веточка вишни – Всевышний не лишний,

Когда «никогда» наступает внезапно

Дай сил не запнуться на вопле «оп-ля!»

 

Скрижали

 

Победить — не значить выжить,

Проиграть — не значит сдаться.

Сдачу дать — не рассчитаться,

Затаится и бояться,

Что однажды кто-то ловкий

Расшифрует все маскировки.

 

Идти — не значит уходить,

Стоять — не значить быть в покое.

Двойное дно, седьмое небо,

Ход конем — все так нелепо,

Если в рай шагать тропой

Слепленной чужой рукою.

 

Жить — не значить поживать.

Умереть — не значит дело в шляпе.

Полнолунье сватать жабе,

Рубль дать мохнатой лапе,

Чтоб состригла шерсти клок,

Чтоб наелись овцы и выжил волк.

 

Убежать — не значить скрыться,

Поймать — не значит приручить.

Учиться быть предметом быта,

Где все не лыком шито-крыто.

К легким крыльям себя пришить

Не проститься, но простить.

 

Найти — не значит отыскать,

Озолотиться — не стать дороже.

Боже, сколько рук держали

Горящей осени скрижали

Улочками и дорогами

Сколько же ушло с ожогами?!

 

Молчать — еще не значит слышать,

Сказать — не тоже, что изречь.

Течь ручьем к морям печали,

Я помню как в ночи кричали

Кто выбрал жернова судьбою,

Не согласившись стать мукою.

 

Камышовый рай

 

Нейтральные воды дремучих болот.

Камышовый рай ползет в облака.

Строил ночами самоотверженный плот,

Чтоб переплыть ручеек в два шага.

И безрассудно рвался наружу,

Рождаясь, кричал: «Я ЗАВТРА ВОСКРЕСНУ!»

Переходил, словно мутную лужу,

Неотвратимо жгучую бездну.

 

Безответная кровь. Шершавые ветры.

С миру по греху – мне на прощенье.

Рельсы. Ноябрь. Стихи. Километры.

И напоследок откровеньем похмелье.

Бродячая стая дождевых капель

Вела меня прочь мимо плачущих ив.

Но пока мастерил из травы дирижабль,

Забросало сухими венками обрыв.

 

Ирреальное завтра. Без причины веселье.

Перекресток дорог. Слякоть и снег.

Мечтая достигнуть юродством смиренье,

Обрел лишь смирительную рубашку и смех.

День на исходе тает неумолимо,

И становятся тени все длинней и длинней,

Все чернее и гуще, невозвратимо,

Превращаясь в моих искренних палачей.

 

Оборотень

 

Ты умираешь там, где рождаешься вновь,

Ветер приходит, чтоб остудить твои сны.

Нет ничего, что б не убила любовь,

И нет никого, кто бы не вернулся к любви.

 

А кругом только тень-тень-тень,

Ты чужой, где б ты ни был своим,

Но как только луна приходит в гости к живым,

Ты вспоминаешь, что ты – оборотень.

 

Камень ластится к сердцу, как загнанный зверь.

Кто нам соврал, что нам надо куда-то успеть?

Те, кто находит свою заветную дверь,

Вдруг понимают, что им нечем ее отпереть.

 

А кругом только тень-тень-тень,

Ты чужой, где б ты ни был своим,

Но как только луна приходит в гости к живым,

Ты вспоминаешь, что ты – оборотень.

 

Время скрипит на крутых поворотах судьбы,

С грохотом катятся в ночь пустые слова.

Что ж, мой попутчик, ни пуха тебе, ни креста,

Закончится дождь, и сквозь нас прорастет трын-трава.

 

А кругом только тень-тень-тень,

Ты чужой, где б ты ни был своим,

Но как только луна приходит в гости к живым,

Ты вспоминаешь, что ты – оборотень.

Артур Ярин (Алексей Купрейчик). Песни